«Мы с Егором расстались... У каждого началась своя жизнь. Я вышла замуж за другого человека, Егор женился… Ничего хорошего из этого не вышло. С мужем я через несколько лет развелась. Егор развелся. И теперь мы снова вместе».

— Карина, у зрителей ваша героиня в сериале «Мажор», безусловно, популярна. А как вашу роль приняли коллеги по БДТ?

— Некоторое время назад я постучала в гримерную Олега Басилашвили. Нужно было для одной благотворительной истории сфотографировать его и Алису Фрейндлих в шапках Деда Мороза. Слышу: «Входите!» — «Олег Валерианович, очень надо, пожалуйста, для детей», — объясняю я. Он, конечно, согласился, пофотографировался. А потом говорит: «Слушай, посмотрел я «Мажора». Молодец, хороший образ получился. Живой человек, но при этом и не ты». Вы понимаете, что со мной было?! Просто сердечный приступ! Выше похвалы просто не бывает!

— Ну в вашей жизни вообще много удивительного. Вчера в БДТ я смотрела ваш спектакль «Три сестры», где вы с дочерью Кирилла Лаврова Марией одновременно играете одну и ту же роль по смелой задумке режиссера. Это ведь именно Лавров стал вашим экранным папой в одном из фильмов, где вы снимались совсем маленькой?

— Да, правда. Дочери Лаврова — настоящая и экранная — встретились и стали как бы одним человеком… Но вообще, мы с Марией Кирилловной вместе в трех спектаклях играем и достаточно близко общаемся. Причем о том, что я играла дочь Кирилла Юрьевича в фильме «Исчадье ада», я рассказала Марии Кирилловне только год назад. На тех съемках мне было лет пять или шесть. Фильмов с Лавровым я тогда еще не смотрела, но мама мне сказала: «Это знаменитый артист». Я сидела у него на коленях и слушала, как он читает книжку. Вот и вся моя роль.

Помню его глаза и улыбку из-под наклеенных усов и бороды. У Марии Кирилловны точно такая же улыбка и глаза, как у отца… Кирилл Юрьевич взял меня к себе в БДТ сразу после института, единственную с курса. Прослушивание прошло как в тумане. Когда мне страшно, у меня всегда выключается сознание. Я успела произнести только пару реплик, и меня остановили: «Спасибо, вы свободны». А потом мне позвонили: «Вас приглашают в Большой драматический театр на встречу», и я подумала, что это розыгрыш моих однокурсников. Но оказалось — правда! Теперь я рядом с Алисой Фрейндлих, Олегом Басилашвили, Ниной Усатовой, Светланой Крючковой... Подумать только!

— Как все-таки вы маленькой девочкой попали в кино?

— Кажется, моя судьба была предрешена с рождения. Маме настолько нравилась Людмила Гурченко и ее образ мадемуазель Корины в фильме «Небесные ласточки», что она даже назвала меня в честь этой героини. А когда мне было пять лет, мы с мамой ехали в метро. Вошли в вагон на станции «Площадь Ленина» — я как сейчас вижу этот момент: белые кафельные стены станции, синий вагон. На мне была белая футболка и черные кожаные штаны, которые папа-моряк привез из заграничного рейса. В общем, очень модная девочка. К тому же голубоглазая блондинка.

Я еще и песню на весь вагон пела: «Ален Делон не пьет одеколон». А рядом стоял человек и внимательно на меня смотрел. А потом сказал маме: «Не хочет ли ваша девочка сниматься в кино?» Мама была не против. Она сама в молодости играла в массовках, в том числе и в фильме «Анна Павлова»… Мои первые съемки — это картина «Торможение в небесах». Я помню, аэропорт, нас сажают в самолет, закрывают иллюминаторы черной бумагой, делают на ней дырочки — получается звездное небо за бортом. Сниматься мне понравилось. А потом уже было «Исчадье ада», еще я что-то озвучивала на детской студии Ролана Быкова «Бармалей» на «Ленфильме». За все про все получила неплохие деньги. Купила на них плюшевого розового слона с мячиком в лапах за 90 рублей…

— Надо же, у вас такие подробные воспоминания из раннего детства…

— Самое первое воспоминание — мне год, я тянусь к белой чашке с синими львами. В чашке оказался кипяток… У меня до сих пор остался шрам. Мои воспоминания цветные, как палитра. Например, по семейным обстоятельствам мы около года жили в Сибири. Для меня Сибирь — это белый снег и желтая облепиха. От мороза она становится сладкая. Ветви гнутся вниз, прямо до сугробов… Мы в каком-то общежитии жили и мыли посуду в Енисее. Алюминиевые вилки, как серебристые рыбки, переливались в желтой речной воде…

— Да, здорово… Ну а что было дальше с кино?

— Лет в двенадцать я уже была членом жюри Международного кинофестиваля в Чехии. А родители просто перестали обновлять мои фотографии в картотеке «Ленфильма», и все на этом закончилось. Не стало никаких предложений. Мама решила, что хорошо бы дочери получить надежную профессию, стать переводчицей. Но я-то уже мечтала об актерстве! Кстати, сегодня именно мама мой фанат номер один. Она смотрела все спектакли, фильмы, собирала вырезки из газет и журналов… Но в тот момент мама ­уехала с младшим братом на дачу, а мы с папой остались поступать. Правда, репетировала я с ним не стихи, басни и прозу, а борщи, солянки и пироги.

Дело в том, что он служил коком на корабле. Даже как-то получил почетное звание лучшего кока Балтийского морского пароходства, и о нем писали в газетах. В общем, папа меня готовил, как мог. (Смеется.) Он ел мои блюда, утирал мои слезы и сопли по поводу поступления.

В итоге я стала студенткой СПбГАТИ, курс Владимира Викторовича Петрова, и это было счастье! Потом меня взяли в БДТ, и там в первый же сезон я уже играла свою первую главную, серьезную роль. В театре, где годами можно ходить в массовке, это было чудом. Я вообще верю в чудеса. Они со мной постоянно случаются. Вот еще пример: я плохо вижу, поэтому у меня даже солнцезащитные очки с диоптриями. И вот мы с моей мамой и с мамой Егора (Егор Бурдин — гражданский муж актрисы. — Прим. ред.) поехали на океан, в Биарриц, во Францию. А там очень сильные волны, это место для серферов, а не для купальщиков. В общем, я захожу в море, на мне темные очки, тут меня накрывает волна, и очки уносит в океан. А у нас еще Париж по плану. Что мне там делать без очков? Темные очки с диоптриями так просто не купишь, их надо заказывать.

И тогда я сажусь на берег и говорю буквально следующее: «Так, дорогой мой океан, это не дело, у меня впереди целый отпуск, а я ничего не увижу… Вот эти очки мне нужны!» Через полчаса они лежали на берегу. Какова вероятность того, что твои очки смыло в океан и вернуло в это же место волной? Не знаю… Вообще, вся та поездка была удивительной… Мы с мамой поехали на границу Испании и Франции в город басков Байонна, зашли в огромный собор. Стоим, я фотографирую лучики в витраже, а в алтаре священники совершают какое-то таинство. Один подошел ко мне и спрашивает по-английски: «Здравствуйте, откуда вы?» — «Из Петербурга». — «Я так рад, что вы приехали… Это очень правильно, вам нужно было здесь оказаться». И пошел…

— Что-то после этого произошло в вашей жизни?

— После этого на Первом канале вышел любимый зрителями «Мажор», где я сыграла Вику Родионову. И в моей актерской истории произошел поворот.

— Скоро начинаются съемки «Мажора 3».

— Они будут идти с августа до декабря. Это не самое мое лучшее время для съемок. С сентября начинается сезон в театре, и я не очень люблю это совмещать. Потому что у меня есть такая особенность организма: когда я несколько месяцев играю в кино персонажа, не близкого мне, перенимаю его черты, и он начинает во мне жить и даже немного мешать.

— Карина, какие черты у вас от Вики Родионовой?

— У нее поднабралась сдержанности и собранности. Потому что сама я более резкая, взрывная. Меня выводят из себя две вещи — неуважение к людям и непрофессиональное отношение к работе. Вот тут я могу сорваться и высказать все, что думаю, в жесткой форме. Помню, Паша Прилучный опаздывал сильно на первые пробы. Все его ждали, ждали… Его одного… Когда он приехал на площадку, такой сияющий и вальяжный, и мы стали репетировать сцену ссоры, я отвесила ему настоящую звонкую пощечину. Просто после «Закрытой школы» у него немножечко проявлялась звездная болезнь. У кого не бывает? Но буквально у меня на глазах Паша от этого недуга излечился… Он — замечательный, трудоспособный мегачеловек и отличный папа.

Когда его жена Агата была беременна вторым ребенком, мы все об этом знали. Потому что Паша без конца был на телефоне. Он вообще постоянно общается с семьей. Как он о них заботится! Когда родилась маленькая дочка, мы от всей нашей дружной команды подарили им детскую коляску, о которой мечтала Агата. Словом, Прилучный — семьянин-семьянин. Что по нему вообще не скажешь, когда видишь в первый раз. У нас теперь очень теплые отношения. Первый сезон сериала снимался в Киеве. Несколько месяцев мы жили в одном доме, каждый в своей квартире — Прилучный, Денис Шведов, Саша Обласов, — и ходили друг к другу в гости. Мальчики — ко мне на блины. Еще в настольные игры играли. В один из выходных мы поехали во Львов. Я уговаривала мальчиков остаться и сорвать утреннюю смену, но они не пошли у меня на поводу, оказались ответственными. Мы вообще не расставались. У нас потрясающий коллектив. Жаль, Дэн Шведов выбыл из нашей команды.

— Да уж, создатели фильма его героя безжалостно пристрелили. Я слышала, во время этих съемок вы были серьезно травмированы и чуть не лишились слуха…

— Это все журналисты преувеличили. Я просто была немного оглушена после выстрелов, не более того… Действительно опасными у меня были совсем другие съемки, не в «Мажоре»… Но я сама виновата: мне же нужно было сделать все трюки самой, без каскадеров. Часто это риск. Однажды на съемках фильма «Блаженная» у меня оборвался страховочный трос, и я упала с двух- или трехметровой высоты. Все испугались. Но самое ужасное, что буквально накануне с этим же тросом съемки были на высоте 16-го этажа. Он же мог оборваться, когда я висела над бездной…

В другой картине молодой жеребец устал, встал на дыбы и сбросил меня. Я лежала неподвижно, помня о том, что нельзя шевелиться, чтобы лошадь не затоптала. Снимали общий план, вся съемочная группа была на другом конце ипподрома. Они замерли от ужаса — думали, мне конец. Через некоторое время в рупор говорят: «Карина!» Я подняла одну руку — подала знак, что жива… А как-то на сериале «Танго с ангелом» мне мой партнер полоснул ножом по руке. По сценарию меня украл какой-то злой человек, заклеил рот скотчем, замотал руки. И вот молодой артист должен был этот скотч разрезать ножом в кадре. А он вместе со скотчем режет мне руку. Я даже крикнуть не могу, только мычу — рот-то заклеен. Кровь течет, а он от неопытности в таком зажиме, что и не видит этого. Сначала мне никто не пришел на помощь. Съемочная группа думала, ну мало ли, трюк какой. Только осветитель догадался: «Кровь настоящая! Стоп! Стоп!» Как-то так сложилось, что с самого первого фильма, где у меня была главная роль, — «Ковчег», рисковала я постоянно. Там мне пришлось с пятиметровых шлюзов прыгнуть в лодку, стоящую на воде.

Большая удача, что я себе ничего не сломала. Тогда я училась на первом курсе, и мне просто в голову не приходило, что это может сделать за меня каскадер. Я была наивной 17-летней девочкой, в первый раз поехала на съемки без родителей, в первый раз оказалась в Москве. Помню, сразу после поезда пошла на Красную площадь. Мне хотелось впитать ее энергию. Стояла жара, брусчатка была раскаленной, я разулась и от переполнявших меня чувств стала бегать по ней босиком. Меня остановил милиционер: «Это запрещено!»… Моя эйфория сразу улетучилась. Я очень быстро ощутила, что Москва — это какой-то Вавилон. Я ощущала агрессию этого города. Как-то я снималась в проекте «Все смешалось в доме...», жила довольно далеко от метро «Площадь Ильича». И вот в один из вечеров я решила вернуться домой пешком. Иду, на улице никого.

И вдруг на меня движется стая голодных собак, как в мультике «Маугли». Я всем существом ощутила: «Это конец!» Замерла как мертвая. Собаки приближались, они меня окружали со всех сторон и рычали. Но потом почему-то разбежались. Даже не знаю, что меня тогда спасло… Сейчас Москва стала для меня совсем другой. Я даже скучаю, когда долго не приезжаю. Я ее очень хорошо узнала, появились любимые места, например, парк Горького, Музеон. Когда у меня выходной день, я могу прийти в парк, расстелить плед и полдня читать книги, смотреть фильмы и наблюдать за людьми, играющими в бадминтон, катающимися на роликах и танцующими танго и ча-ча-ча. Ощущаешь себя в детском пионерлагере­…

— Меня очень впечатлили и даже напугали ваши экстремальные истории, как же ваши близкие на них реагируют?

— Они уже смирились с тем, что я на опасной работе работаю. (Смеется.) Не только с риском, но и с тем, что приходится надолго расставаться, когда у меня съемки. Егор понимает: это мне нужно. Он иногда сам мне говорит: «Уже все, тебе, по-моему, пора уезжать куда-нибудь на съемки. Ты уже засиделась». То есть я уже начинаю психовать без причины, и лучше всего мне сменить обстановку. Как у одной современной поэтессы: «Мне нравится быть вне адреса и вне доступа». Вот это про меня, абсолютно.

— В любом городе вы создаете свой мир?

— Я люблю ездить налегке. Един­ственная неизменная моя спутница во всех путешествиях — меховая сова Клара. Она очень смешная, потрепанного вида, как будто ей пятьсот тысяч лет. Моя красотка! Клару уже вся труппа БДТ знает, она же ездит с нами на гастроли. Клара звезда соцсетей, я фотографирую ее во всех путешествиях. Я с ней сплю. Когда мы с Егором вместе, Клара переселяется на прикроватную тумбочку.

— Интересно, как вы с Егором познакомились?

— У нас долгая запутанная история. Мы с Егором знакомы с седьмого класса, вместе учились в прекрасной 551-й школе. Сначала в параллельных классах, а в десятом стали одноклассниками. Мы вместе с пятнадцати лет. Наш первый поцелуй случился на ступеньках школы, а наши одноклассники за нами подсматривали. Я помню их мордочки в окнах и любопытные взгляды… Когда я поступала в театральный институт, Егор приехал меня поддержать на один из туров, подарил мне ландыши. Я так и пошла на прослушивание — в серой водолазке и черной юбке, с белыми ландышами... А потом мы с Егором расстались. Была весна, шел дождь. Нас развел институт, где я проводила 24 часа в сутки. У каждого началась своя жизнь. Я вышла замуж за другого человека, Егор женился… Ничего хорошего из этого не вышло.

С мужем я через несколько лет развелась. Егор развелся. И теперь мы снова вместе с Егором. Мы списались в соцсети, и он приехал ко мне на съемочную площадку в Петропавловскую крепость. Картина была историческая — «Смерть Вазир-Мухтара». Я шла к нему навстречу по брусчатке в потрясающем старинном голубом платье. Как в кино… (Смеется.) Был апрель 2009 года. Больше мы не расставались. Мы вернулись друг к другу зрелыми, поумневшими, способными идти на компромиссы. И это счастье! У нас очень мирная семья. В детстве мы все время ругались, а сейчас не ссоримся совсем. Разве что спорим иногда. Егор совершенно не верит в мистику, а я ощущаю: что-то есть… Верю в вещие сны, в знаки судьбы… У нас с Егором на мистические темы бывают жесткие споры. Я их прекращаю: «Все, закончили, каждый остался при своем…» Вообще, мы очень разные. Он более рассудочный, чем я. Как он меня терпит, не понимаю. Я же могу прийти домой уставшая и ни за что на него накричать. Он выслушает, уйдет в комнату, потом спросит: «Все?» — «Да, у меня теперь все хорошо…»

— Все-таки быть мужем акт­рисы — тяжкий труд…

— Еще какой! Если я сильно занята в театре, выпускаю спектакль, Егор говорит: «Ничего не делай дома, отдохни! Я сам все сделаю!» Это самое ценное, когда в семье тебя поддерживают. А еще важно уметь разговаривать друг с другом. Я стараюсь быть такой же внимательной к Егору, как и он ко мне. Он выслушивает все мои рассказы про репетиции и жалобы, что у меня не получается. И я также со своей стороны стараюсь выслушивать его проблемы, а их у него тоже предостаточно. У него есть мясная лавка — «Страшный сон вегана». Это я придумала такое смешное название. И вот милые 20-летние вегетарианцы не так давно разгромили ее. Они бросали булыжники, разбили стекла, морозильные камеры…. Удивляюсь, но даже к этому Егор отнесся с юмором: «Крутая антиреклама!» Мне кажется, я больше него расстроилась, мне было очень обидно за его дело…

— Вы счастливы?

— Да. Счастье ведь в мелочах. Как у Гришковца: счастье может быть в том, что ты успела на автобус. Я приезжаю вечером после спектакля, мы с Егором садимся за стол пить наши любимые травяные чаи. Чабрец у нас — семейная травка. Или мы наливаем вино в бокалы и разговариваем, рассказываем друг другу, как прошел наш день, мечтаем­…

— О чем?

— Чтобы вся семья и все наши друзья, которые у нас с Егором еще со школьных лет, были счастливы и здоровы. Чтобы мой брат Сергей, маленький компьютерный гений, нашел себя. Чтобы родители были здоровы… А у меня лично желания вполне спокойные: совершить путешествие на Байкал на поезде, поваляться в лавандовом поле и в какой-нибудь французской глубинке покашеварить с местным поваром. Ничего экстремального. Это раньше я хотела постоять на ребре Благовещенского моста, когда его разводят, или, как Чкалов, совершить пролет под Троицким мостом. Мне нужен был адреналин, а теперь я научилась ценить другие вещи. Даже любовь для меня теперь не страсть, а доверие, внимание и способность воспринимать друг друга такими, какие мы есть.